Илья Леленков — поэт, умеющий создавать яркие контрасты. Они раскрываются не только в противопоставлениях между миром обычных людей, имеющих конкретные «наборы» вещей, деталей быта, предсказуемых эмоций, и миром лирического героя, знающего, что такое и метафизическая пустота, и предчувствие смерти. Экзистенциальный ужас, который овладевает лиргероем, сложно передать словами, но поэт пытается — в каждом своем стихотворении. В первом, открывающем подборку, он говорит об этом прямо: «вы созданы для того чтобы сгребать снег / вы созданы для того чтобы сметать листву / я создан для того чтобы (когда-то) увидеть смерть / обволакивающую как дым / или бледную как испуг». В других — через визуализацию. В третьих — через отрицание (и даже через танец-песню ча-ча-ча, как в тексте про Тибет). Автор использует широкий спектр поэтических возможностей. В рамках одного стихотворения мы можем увидеть и прозаизацию поэтической речи, и поэтизацию прозаической, а так же высокий слог, не перетекающий плавно, а обваливающийся, как стена, в речь «загаражных» обитателей спальных районов, и исчезающий в ней напрочь. Нужно быть сильным человеком, чтобы устоять одновременно в двух мирах, и автор с этим справляется — без дидактики, без ярлыков, демонстрируя нам процесс выживания, процесс этой борьбы.
Яна-Мария Курмангалина
Илья Леленков, поэт. Родился в 1969 году в Мытищах, живет в Москве. Окончил Московский инженерно-строительный институт им. В. В. Куйбышева. Печатался в журналах Крещатик, Новый Берег, Новая Юность, Homo Legens. Автор книг стихов «Думай о хорошем» (М.: Вест-Консалтинг, 2009), «Пятнадцать огурцов и одно мороженое» (М.: Арт хаус медиа, 2014), «Завалили не того» (М.: Homo Legens, 2019).
Илья Леленков // Смеркалось…
***
вы созданы для того чтобы сгребать снег
вы созданы для того чтобы сметать листву
я создан для того чтобы (когда-то) увидеть смерть
обволакивающую как дым
или бледную как испуг
вы созданы для того чтобы коров и овец пасти
в лохматой шапке прыгая по камням
я создан не для того чтобы вас спасти
и даже не для того чтобы приобнять
вы созданы для того чтобы не гас костёр
ловкими пальцами струны
медные теребя
я создан для того чтобы запомнить всё
и в то же время для того чтобы забыть себя
вы созданы для того чтобы не жить вечно
собирать грибы
удить рыбу
плескаться в реке
иногда я завидую вам
и мне снятся простые вещи
я разглядываю их (оттуда) как сквозь трещину в потолке
я создан для того чтобы (чтобы что?)
и не знаю об этом сам
и когда это произойдёт и хотя бы примерно где
я создан не для того чтобы это понять (что положено небесам)
я создан чтобы впитывать это (зачем-то)
бесконечно
сейчас и здесь
я создан чтобы слышать музыку
и я слушаю (но не ту)
чтобы найти слова (и слова не те)
я создан чтобы почувствовать пугающую пустоту
чтобы блуждать в пугающей пустоте
загаражи
… за гаражами падал снег
Максим Жуков
*
за гаражами был лесок
овраг сырел за гаражами
и стайками
наискосок
сюда слетались горожане
кто с рожей битой
кто раздет
кто в полушубке
кто в пижаме
зелёный нарк и синий дед
(мсьё лосьон и мистер клей)
и хруст стекла за гаражами
глаза закрою — карусели
бегут
я падаю с лошадки
опять
и в мыле про взросление
(а для кого — и про бессмертие)
здесь —
место съёмочной площадки
и каждый вечер за шлагбаумами
прохожих поздних раздражая
мои друзья (без баб ли / с бабами)
шли отдохнуть
за гаражами
здесь пахло плесенью и горечью
луна висела над оврагом
впотьмах
искали губы
горлышко
пугливо лаяла собака
запрокидываю голову и вижу висящую как на ниточке луну
представляю что это летающая тарелка
представляю как гуманоиды
бледнолицые
белокурые
с голубыми глазами
в серебристых костюмах
прямо по невидимой ниточке забирают меня из этого мерзкого гадюшника
в свою сверкающую как новогодняя ёлка тарелку
на свою идеальную планету
как размещают меня в стерильной ослепительно белой комнате
в комнате только огромная белоснежная кровать
и белые стеллажи книг
вращающиеся друг против друга
будто в неспешном танце
я выбираю когда-то недочитанного кортасара
серебряный гуманоид приносит эклеры и кофе
снова запрокидываю голову и глотаю приторный
отдающий спиртом и жжёным сахаром
портвейн
и передаю бутылку дальше
за гаражами пахло горечью
цвела сирень или черёмуха
и музыка играла громкая
и лишь соседям было плохо
соседи с верхних этажей —
что знали вы об этой жизни
ведь среди всех загаражей
(во всей вселенной — гаражей)
те были чуть загаражистей
по вечерам за гаражами
гремела цепь
мелькали тени
и мы —
почти что убежали
они —
почти что не успели
вот тут его тогда и резали
но это было всё не так —
луна
ножа кривое лезвие
и весь в черёмухе овраг
пятиэтажная фактура
свирепый подмосковный глянец
и участкового фигура
(тупая жирная фигура)
здесь никогда не появлялась
конечно
всё давно снесли
здесь стало чинно и красиво
и только тени
только сны
и бесконечно лает псина
и беспричинно лает псина
саамская легенда
третьи сутки не можем выйти из леса хотя до священного озера всего пять километров ходьбы
всё что движется за нашей спиной невидимые саамы тут же стирают превращая в каменные грибы —
медведи росомахи лоси олени волки лисицы — все все все все
превращаются в каменные грибы
кружим и кружим будто бы в гигантском лабиринте и вот уже я не вижу
совсем не вижу своих верных попутчиков
отстали или заблудились
отстали или заблудились
или отстали и заблудились и превратились в каменные грибы
выкрикиваю — ау
эхо возвращает — убью
а вокруг вполне себе ничего
симпатично —
нескончаемые заросли иван-чая
грозди можжевельника
похожие на поломанные расчёски ели
сухие змейки берёз ползущие среди мхов и лишайников и прочей (кроме ягеля) мне неизвестной ботвы
и даже вкусно —
вороника черника брусника морошка (нет — морошка уже отошла)
но лучше всего голубика
главное — не оборачиваться
ни в коем случае не оборачиваться
днём ранее:
все поднимающиеся по эскалатору превращаются в каменные грибы
и все спускающиеся по эскалатору превращаются в каменные грибы
и другие все поднимающиеся по эскалатору превращаются в каменные грибы
и другие все спускающиеся по эскалатору превращаются в каменные грибы
тут как раз подоспели мои попутчики — сергей, алексей и алёна
и мы поспешили в аэропорт
и вот (потеряв всякий счет дням и часам) (наконец) вышел я к священному озеру Сейдозеру до которого было всего пять километров ходьбы
на берегу сидели туристы — два парня и одна девушка
пили чай и что-то там доедали из цветных бумажных коробочек
искоса посматривая на меня недоумённым (странным) взглядом как на возникшее вдруг из ниоткуда сказочное чудовище
я посмотрел на них самым строгим (кольским) взглядом — и они
и они —
и они — нет
почему-то нет
почему-то так и не превратились в каменные грибы
а как-то быстро засобирались
второпях побросали свои цветные бумажные коробочки в рюкзаки
и молча ушли
главное — не оборачиваться
ни в коем случае не оборачиваться
и вот (наконец) я вошёл (в нетерпении) в священное озеро саамов — в прозрачное и ледяное озеро Сейдозеро
даже не вошёл а провалился в него как свозь зеркало
которое треснуло
треснуло и раскололось и
вонзилось в моё онемевшее тело тысячью мельчайших осколков
и меня даже как будто ударило электрическим током
и как будто даже молнии брызнули из моих глаз
в глазах помутнело
но стало тепло
где же вы где вы древние саамские боги
я здесь перед вами
я готов
так что же вы медлите
над озером плыл густой-прегустой неясного (рандомного) цвета туман
ну давайте уже мать вашу сделайте хоть что-нибудь —
миша превращается… михаил превращается…
михаил иванович превращается…
я стоял по пояс в священном озере саамов озере Сейдозеро
и снова жутко замёрз
туман потихоньку начал рассеиваться
(только не оборачиваться)
из леса доносились (или это мне так казалось) какие-то крики —
то ли — ау то ли — убью
и больше ничего
больше ничего не происходило
про тибет
зачем стихи? —
должна быть песня
чтоб о любви и о судьбе
и чтоб никто не догадался
(простите, братцы, я старался)
но эта песня про тибет
сюжет нам жизнь сама подкинула
(какой же, братцы, был сюжет!)
моя любовь меня покинула
и я не вырулил уже
вела впотьмах
судьба-злодейка
к развязке грустной step by step
совсем не грела телогрейка
метель да вьюга (степь да степь)
когда замёрзну (все замёрзнем)
тогда (ах, кру́гом голова!)
ты, главное, слова запомни
запомни главные слова
цветут в тибете маргаритки
растёт в тибете алыча
мне эту песню подари ты
(её на память подари мне)
ведь эта песня — ча-ча-ча
тут он и ляпнул — я не гордый
идите лесом и т.д.
какой тибет? какие горы?
какая песня о тебе?
всё догорело и остыло
и след минувших дней простыл
нас даже родина простила
я даже друга не простил
верчу картинки было-стало
(эх, паша, как же ты посмел!)
земля очнулась
солнце встало
в больной душе весна настала
и я пошёл на опохмел
вот, братцы, вам и вся история
(на карте много городов)
ну что?
оно того не стоило?
а паша всё-таки г**дон
но эта песня про тибет
но паша всё-таки г**дон
а эта песня про тибет
sangsom & mara kuya
что ты смотришь жгучими глазами
молодой расхристанный плебей
что ты там лопочешь, чужестранец
не пойму тебя я, хоть убей
с банкой пива погружаюсь в море
приседаю, а затем встаю
больше гор бывает только горе
и сейчас
(немножечко)
я пью
в тёплом море распускаю чакры
(в тёплом, но с холодным пивом чанг)
в час экзистенциального отчайнья
даже (с*ка) не с кем помолчать
врезать бы тебе
по сладкой морде
молодой разнузданный плейбой
ну а море — ну такое море —
место где всегда шумит прибой
с ромом захожу в остывший номер
(с ромом отвратительным сангсом)
пусть
(гипотетически)
я в норме
пусть не верю в то, что это сон
дорогая маша
я тоскую
ты прости обиды дураку
ну а с ромом лучше маракуйя
(на базаре вечером куплю их
самых лучших в мире маракуй)
может поклюю салат с лососем
похлебаю странный суп том кха
что-то было, что-то будет после
даль прозрачна, ниточка тонка
пусть в отеле холодно как в морге
пусть в отеле хочется поддать
ну а море — ну такое море —
ни конца, ни края не видать
смеркалось
Шерстяные перчатки, шапочка-балаклава
В руке — пистолет
Заворачиваю в магазин
Держу пистолет перед собой
Двумя руками
Целюсь и стреляю в продавщицу
Попадаю ей точнёхонько между грудей
А груди у неё большие, тяжёлые
Огромные такие, гладкие груди
Продавщица как подкошенная падает под прилавок
Изо рта вытекает густая тёмная кровь
Лужица крови на полу
будто масляная краска
из опрокинутой банки
Неспешно распихиваю по карманам шоколадные батончики
Пересчитываю деньги в кассе
Открываю бутылки с пивом
Одну за другой, одну за другой — все бутылки с пивом
Зачем? Нафига? Ищу крышечку с заветной надписью «суперприз»?
Да и я ли это?
Внезапно в ушах раздаётся пренеприятнейшее «вжжжжжик», и всё перематывается назад, как кинопленка
Снова захожу в магазин
В тех же колючих перчатках и балаклаве
Щелкаю пистолетом
Появляется жёлто-голубой огонёк
(это, оказывается, пистолет-зажигалка)
«Женщина, я у вас покурю тут, а то на улице жарковато
Вы не против?»
Слышу металлическое лязганье, какие-то голоса
Я в милицейском обезьяннике
В клетке
За что это меня? Убийство грудастой продавщицы? Курение в неположенных местах?
«Ну что, наконец-то очухался, студент? Некогда мне тут с тобой валандаться
Угадаешь станцию метро — поедешь домой»
Это просто
Только два варианта — или Медведково, или Тёплый стан
(тогда еще не прорыли все эти новые Ясенево и пр.)
Медведково маловероятно
Хотя, если…
нет, маловероятно Медведково
«Тёплый стан» — рычу не своим голосом и выхожу из метро
Ослепительно светит солнце
Заворачиваю всё в тот же магазинчик
Роюсь в карманах — похоже, посеял телефон
Эти «нокии» теряются как зажигалки
Тут же вспоминаю про пистолет
Терзаюсь за содеянные (во сне?) преступления
Стою перед дверью, переминаясь с ноги на ногу. Не решаюсь войти
За прилавком всё та же продавщица
«Новотерской, полтора литра» — не своим голосом
«Полторашечку? Это мы мигом» — и исчезает в подсобке
Рассматриваю шоколадные батончики на кассе
«А можно я этикеточку сорву — вам же не на стол ставить?» («суперприз»?)
И действительно срывает
«Нет, мне не на стол, но…»
«20 рублей»
Даю сотню
«А я вот так!» — и кидает на прилавок, как флеш-рояль, полтинник и три десятки
Груди у неё действительно классные
Открываю Новотерскую
Запрокидываю бутылку вверх, к солнцу, и жадно пью
Пузырьки минералки ласково щекочут горло и ноздри
Кайф!
Промелькнула мысль, что надо бы написать стихотворение со словом «смеркалось»
Пью, но от этой дурацкой мысли вдруг начинаю ржать в голос
Давлюсь
На какое-то время перестаю дышать
Совсем не могу дышать
Новотерская стекает из ноздрей тонкой струйкой как из кофемашины
Кто-то сзади заботливо похлопывает меня по спине
Абсолютно белая комната без окон
Надо мной склонился пожилой бородатый мужчина в стерильно белом балахоне, похожий на правильно состарившегося Марадону
«Господи, где это я?»
«Ну вот, сами и догадались
Я у вас приму телефончик? Наушники можете оставить»
«На этом этапе нам предстоит ещё немало работы»
«Сколько их?»
«Осталось 14»
14 потерянных телефонов
Марадона кладет телефон в синий мешочек, из красного достает следующий
Маленькая серая «нокия», практически такая же
На обратной стороне телефона шильдик с надписью «такси», ниже – буквы и цифры, видимо номер машины и дата
Дату разглядел: 12.04.2004
«Илья Евгеньевич, наденьте, пожалуйста, наушники»
Слышу нарастающий гул автотрассы
Да, я, как и ожидалось, в такси
Слева от меня водитель, похожий на неправильно состарившегося Магомаева
Каменное непроницаемое лицо
На дороге много машин, очень много машин, всё шуршит, чавкает, гудит, громыхает
Но через какое-то время поток машин заметно редеет
и вот уже дорога совсем пуста
Каменный Магомаев жмёт на педаль
На спидометре 200 км/ч
Куда мы едем? Едем куда?
Магомаев молчит
Эй, шеф, немой что ли?
Я спрашиваю, куда мы, мать твою, едем? И что это за дорога?
МКАД?
Чёртов МКАД
Господи, кто-то вообще может мне объяснить — что это за х*рня вот сейчас происходит?
За окном пропала реклама, затем разметка, столбы, провода
Теперь мы ехали по узкой одноколейной дороге, проложенной прямо в лесу
Перед глазами мерно раскачивалась ароматическая зелёная ёлочка
Чуть слышно играла расслабляющая электронная музыка
Смеркалось
